Однако пряник без кнута это все равно, что пиво без водки, у алкашей – деньги на ветер. Ведь не секрет, что происходит с аппетитом во время еды и если нечем приструнить прикормленного пациента, то рот у него будет раскрываться все шире. Это прекрасно знают те деятели в Украине, которые начали подвывать на тему «прямых контрактов» с РФ. Баба Юля может лекции читать по поводу того, насколько эти контракты могут наполнять карманы. А если она, как ранее судимая по этим делам, продемонстрирует скромность, то имеется еще товарищ Бойко, хорошо владеющий темой.
Но и первая, и второй работали в условиях, когда именно Кремль диктовал условия игры, а топырить карманы и пальцы было себе дороже, поскольку товарищ Лёша Миллер за спиной держал кнут, применение которого было зашито в тело контракта. А вот когда те остались не у дел, все переменилось. В Стокгольме Москва вытащила свой кнут, но Украина засунула этот предмет ей так глубоко, что та до сих пор не утратила ощущение удивления глубоко внутри своего сознания. Поэтому продолжение игры требовало показать, что есть еще один кнут, куда более жесткий.
Уход со спота как раз и стал этим самым кнутом или «газовым оружием», в который не хотела верить Меркель и не хочет верить Шольц. О Шредере – просто помолчим. Цены на споте взлетели именно потому, что Газпром там присутствовал с 2018 и усыпил бдительность европейцев, которые лениво смотрели за боданием Украины, США, Польши и Литвы – с одной стороны, а с другой – РФ, Германии, Франции и частично – Италии, с другой. Все это продолжалось до тех пор, пока газ не подпрыгнул в цене более чем в 20 раз с лета 2020 года. А теперь, по тому поводу российские СМИ пишут такое:
«Заместитель председателя правления «Газпрома», генеральный директор «Газпром экспорта» Елена Бурмистрова говорила ранее, что компания не может дать ориентиры по срокам и объемам выставления дополнительных объемов газа на своей ЭТП».
И тут надо понимать, что этот, второй сценарий, показал нечто такое, что указывает на явное наличие и третьего сценария – ультимативного. Он является самым опасным для Москвы и это там понимают. Поэтому его припасли на самый крайний случай. Безусловно, речь идет о полной остановке поставок газа в Европу. Здесь важно вспомнить то, чем аргументировала Москва выход со спотового рынка.
Сначала речь шла об аварии на газоперерабатывающем заводе в районе Уренгоя. Поскольку это место находится в глубине территории РФ и в мало заселенной местности, то никто не может сказать наверняка, была ли авария или нет, но долгая эксплуатация этой темы вызвала бы подозрение и пришлось переходить на план «Б» – необходимость закачки газа в собственные ПХГ. Однако и эта тема уже давно протухла.
Просто заметим, что все эти «аварии» и прочее действительно никак не отразились на контрактных поставках. Но если случается крупная авария, газ просто не идет, не разделяя его объемы на контрактные и спотовые. Тут можно возразить, что в таком случае газ могли поднимать из ПХГ, а не с завода. Но его можно было поднимать и на спот. С другой стороны, закачка в свои ПХГ не может продолжаться до февраля месяца, поскольку это делается с середины весны по середину осени, но никак не в отопительный сезон.
(Окончание следует)