Тем не менее, в определенных раскладах, тюрьму следует рассматривать с другой, не совсем обычной точки зрения. У нас она до сих пор является чем-то таким, что живет по своим собственным правилам, и тут наследие совка играет роль надстройки, которая регулирует степень насилия персонала заведения над арестантами. В совке и нынешней РФ насилие находится на максимально возможном уровне. Мы не употребляем это значение в абсолютном смысле потому, что этот абсолют был достигнут во времена ГУЛАГа, где даже массовая гибель арестантов, а особенно – осужденных, не имела никаких последствий для персонала, а в отдельных случаях эта гибель не просто поощрялась, а закладывалась в «плановую убыль».

Сейчас даже в РФ трудно себе представить, что арестантов могут выгрузить на каком-то острове, откуда они не смогут бежать и ждать, пока они друг друга съедят. А ведь такое было во времена ГУЛАГа и на одном из островов, на сибирской реке Обь такое задокументировано. Вполне возможно, что таких вариантов было несколько, просто до публики дошел всего один из них. А поскольку архивы под замком, то приблизительно оценить масштаб явления не представляется возможным.

Но поскольку такая «концовка» пока не запущена и такое положение вещей сохранится вплоть до отмены моратория на расстрелы, оценивать ситуацию в абсолюте пока рано. Тем не менее, насилие там уже дошло до этой грани и топчется в ожидании «зеленой» для дальнейшего движения. У нас же с этим намного легче, хотя система и хотела бы соскользнуть примерно в этом направлении. Но в основе той реальности, которая царит в местах не столь отдаленных, все же лежит психология замкнутых сообществ. То есть, в таких условиях запускаются механизмы саморегуляции, которые генерируют свои не писанные нормы и правила, которые и регулируют жизнь во всех ее проявлениях.

Одним из базовых правил, которое там работает как швейцарские часы, является отсечение «свободского» опыта жизни. Последнее, что так или иначе имеет значение для того, как сложится жизнь арестанта, это – статья УК, по которой арестант находится под следствием. И то, не каждая статья, а группы статей, которые точно будут иметь значение.

Например, преступления на почве сексуального насилия однозначно будут иметь отрицательное значение. Нехорошо будет и торговцам наркотиками. Они хоть и не попадут на дно, но с ними будет дистанция. Причем, речь идет именно о том, что арестант попал в тюрьму за торговлю наркотиками, посколько в самой тюрьме эта торговля никогда не прекращается, но это уже арестантская, а не свободская тема. Есть и еще ряд нюансов, о которых просто нет смысла рассуждать.

Главное же здесь то, что в застенках практически неважно, кем ты был на свободе, если это не касается бандитской иерархии. Там каждый выстраивает свой социальный статус почти с нуля. И как это ни странно, это может сыграть положительную роль для очень большого слоя публики, которая сейчас не выводится из телевизора и всячески изображает из себя хозяев жизни.

Фокус тут в том, что зеленые умудрились  очень серьезно закуситься буквально со всеми слоями общества, с которыми этого делать не следовало ни в коем случае, например – с армией. То, что они потеряли берега, видят все и потом, из обоймы зеленых сейчас бегут все, кто понимает, чем они закончат. Чтобы понимать, насколько уход из этой обоймы серьезный шаг, каждый может себе приблизительно представить (по информации из источников, которым он доверяет) толщину «конверта», который получает каждый зеленый ежемесячно за правильное голосование и лояльность. 

(Окончание следует)