Когда я ее спрашивал о том, зачем она все подписала, барышня делала круглые глаза и отвечала вопросом на вопрос: «А что мне было делать?». Я ей пояснил и похоже, до нее это так сразу и не дошло. Но просидев несколько месяцев в СИЗО, она сказала, что я таки был прав и сейчас ее бы так не поломали.

Но понятно, что это лишь с натяжкой можно назвать пыткой, поскольку в таком варианте она просто могла бы взять и уйти, и еще не факт, что ее крутили бы и вязали. Но следующая стадия уже выглядит как настоящая пытка. Речь идет о причинении боли или действиях, которые реально могут привести к смерти. Здесь – очень важное отличие от «лайт» варианта. Насилие носит уже не психологический, а физический характер, и направлено уже не только и не столько на то, чтобы «клиент взял на себя», а именно на удовлетворения своей тяги именно к насилию. Здесь уже нет борца или воина, поскольку нет оппонента, как такового. Прежде чем перейти к насилию, «клиент» обездвиживается и не может оказать сопротивления.

То есть, это не та ситуация, когда Флойд имел возможность сопротивляться, но у полицейских оказалось больше возможностей и сил, а его смерть наступила именно в этом процессе.

У нас же все насилие разворачивалось уже после того, как клиента «приняли» и привезли в РОВД или на базу «Беркута». Там уже начинались настоящий сеансы пыток, с дыбой, «слоником» и электричеством. Причем, когда клиент уже сознавался во всем, в чем было надо и подписывал что угодно, пытки не заканчивались, а продолжались до тех пор, пока палачи не удовлетворялись этим процессом.

И тут следует отметить две важные детали. Первая из них состоит в том, что пытка уже была самоцелью и этим занимаются уже не те, кому нужны определенные показания, а специально тренированные люди, которые не просто умеют и любят это делать, но знают, как это делать правильно. Вторая деталь как раз и касается технологии пыток. Изначально все делается так, чтобы клиент остался жив и его здоровью был нанесен минимальный ущерб, а главное, чтобы насилие оставило минимум следов.

Здесь определяющим является осведомленность палачей о том, как выглядит судебно-медицинская экспертиза и на что при этом будет обращаться внимание. Поэтому, все эти пыточные действия заточены на то, чтобы  принести клиенту максимум боли. Особенно этими пытками славились «беркуты», хотя во всех отделениях милиции были свои специалисты, способные на такие упражнения.

Следующим кругом этого ада является пыточная карусель в пенетенциарных заведениях. В отличие от РОВД, там арестанты находятся достаточно долго для того, чтобы следы пыток могли сойти, а потому и пытки там более брутальные. Вот там уже применение силы обусловлено не процедурой жесткого задержания либо «силового допроса», а просто для того, чтобы забить одного или сразу группу арестантов до состояния, когда они полностью сломлены. Они себе это тоже поясняют каким-то общественным благом, но на самом деле, это уже садизм в чистом виде. Поскольку тут уже идут натуральные побои, до полной синевы, то тут могут случиться и смертельные случаи, но они крайне редки, но главное, изначально такая цель не ставится.

Надеюсь, что все описанные выше вещи остались в прошлом, но судя по тому, как действует нынешняя власть, надо ожидать возврата этой красоты снова. Тем не менее, именно здесь проходит граница уже с другим, инфернальным уровнем пыток, которые уже однозначно попадают под определение преступления против человечности.

(окончание следует)