Несколько раз, по разным поводам, у нас разворачивалась дискуссия о Китае, вернее, не о Китае, как таковом, а о населении этой страны, которое покрошено конфуцианством и окончательно отполировано коммунизмом в форме маоизма. Вердикт, в основном, был совсем печальный и гласил о том, что отдельно конфуцианство – мощная отрава, и не менее мощная отрава – маоизм, а вот соединенные вместе они дают некую мега-отраву, которой еще никто не видел.

Возможно, так оно и есть. Скажем так, феномен Китая меня никогда не интересовал. Коллеги, которые примкнули к ЛО, наверняка заметили, что именно в моих статьях (не в статьях коллег) тема Китая всегда возникает в связи с каким-то другим событием, центр которого вне его пределов. Будь то энергетические или военные вопросы, они все равно рассматривались «по касательной» и скорее всего, так оно и будет в обозримой перспективе.

Тем не менее два момента, которые стали очевидными именно в эти дни, вынудили просто более пристально взглянуть на эту тему, хоть и не сосредотачиваться на ней.

Первый из их – академического или даже теоретического характера, который бросается в глаза всем, у кого в основе его профессиональной деятельности лежат логические задачи, принимающие самые неожиданные формы. Но когда очень долго этим занимаешься, то легко их находишь в самых неожиданных местах, а их решение дает самые неожиданные результаты.

В данном случае, эта задача выглядит довольно просто. Мы принимаем как аксиому то утверждение, что маоистско-конфуцианская смесь, которой питались китайцы просто веками, сделала из них нечто особенное, перед чем меркнет все, что было до этого момента. И что их ничего не может изменить и толкнуть прочь от этих идей.

В данном случае просто не будем приводить сравнительный анализ с той же Германией, чтобы понять, насколько там все глубоко проникло и сработало и как они смогли от этого отплеваться. Нет, это мы оставим за скобками, а возьмем определение коллег о том, что с китайцами – вопрос окончательно закрыт и что толку от них не будет.

Если это утверждение верно, то в таком случае, просто нет нужды устанавливать тотальный контроль за всеми китайцами. Не нужно ограничение контента, поступающего в информационное пространство Китая, не нужны программы, стоимостью в десятки миллиардов долларов, чтобы держать руку на пульсе этих людей, вместе взятых и каждого по отдельности.

Если все уже так плохо и необратимо, то все эти тотально-контролирующие и фильтрующие системы – лишняя трата времени. С другой стороны, этот контроль ведь осуществляют не какие-то оккупанты, пришлые люди. Все эти программы, от их идеологии до практической реализации, исполняют сами же китайцы. А это значит, что у них нет вот такой терминальной уверенности в том, что мозги промыты окончательно и уже нет никаких вариантов.

Уж они-то наверняка знают о том, каким образом там все обстоит на самом деле и понимая, что никакого необратимого состояния нет, вливают гигантские суммы денег для того, чтобы толпа не выплюнула эту соску и не вытворила что-то типа демократической революции. Поэтому и полиция там такая многочисленная и вообще – огромный контрольно-карательный аппарат.

Ведь если ты уверен, что живешь в пристойном месте, а твои соседи – порядочные люди,  то перед твоим домом – лужайка, которую ты регулярно стрижешь. Если же у тебя такой уверенности нет хоть в одном из этих компонентов, то у тебя возникает хороший забор, вместо лужайки, а если дело еще хуже, то забор может быть пятиметровой высоты или с колючей проволокой, и по нему будет разбросана аппаратура охранной системы.

Если на Китай смотреть с этой точки зрения, то он не вызывает чувства монолита или населения, с необратимо деформированной психикой. Если его так контролируют и прессуют, то местные бонзы скорее сжимают пружину, чем держать виртуальный стержень общества.

(окончание следует)