-А вот тут, коллега, я вынужден с вами не согласиться.

Оратор хитро улыбнулся и наклонившись, потянулся за едой. Он аккуратно положил на кусок черного хлеба тонкий, толщиной не больше спички, кусок сала. Потом – бережно уложил на него несколько кусочков соленого, пахнущего пряностями огурца, и закончил икебану парочкой колец лука, самую малость допустившего фиолетовый цвет.

-Ну это вы уже явно – по Станиславскому! – заметил второй собеседник.

-Ну при чем тут Станиславский? Ну скажите мне на милость? Где Станиславский и где сало с Бессарабки. Вы только послушайте, что вы такое говорите.

-Хорошо-хорошо. Просто вы так медленно складываете этот бутер, как будто обезвреживаете фугас.

Второй собеседник так же медленно откусил сразу половину импровизированного сэндвича и улыбаясь, продолжил.

-А куда нам торопиться? Там, – и он ткнул оттопыренным большим пальцем руки назад – вечность. И там,  – он неопределенно махнул головой, – тоже вечность, а мы с вами – посредине двух вечностей. Так почему мне торопиться укладывать сало? Я же не виноват, что вы забраковали этот продукт, а напрасно! Это – лучшее салко из того, что можно достать!

-Оно не кошерное.

-Ой, я вас умоляю! Кто это говорит? Кому вы это говорите? Ну согласитесь, последнее ваше замечание просто смешно!

Второй скрестил руки за своим затылком и откинулся назад. Тут же его движение было компенсировано мягкой и слегка пружинистой субстанцией белого цвета и оказалось, что он полулежит.

-Нет, сало – не для меня. Давайте лучше вернемся к нашей дискуссии.

-Давайте. На чем мы остановились?

-Вы изволили заметить, что не можете согласиться с моим последним тезисом!

-Да-да! Винпоцетин с аминалоном еще не нужно пить.

Он вытер слегка жирные руки о свои белые одежды, но следов на них не осталось, хотя руки действительно оказались вытертыми. Повторив движение коллеги, он оказался примерно в таком же полулежачем положении, только напротив оппонента.

-Я вам сказал, что не согласен с вами в самом фундаментальном посыле. Ну скажите мне на милость, зачем давать то, что ты изначально собираешься отнимать? Ты уже или не давай, или не отнимай. Здесь просто нет элементарной последовательности. Ты сам отменяешь свое же действие и при этом требуешь, чтобы тебя считали непогрешимым, поклонялись тебе и не поминали твоего имени всуе.

-Нет, я вам смеюсь! Честное слово. Вот повторите то, что вы сейчас сказали и при этом – вслушайтесь в собственную речь.

-Да пожалуйста. Я считаю, что давать, а потом – отнимать жизнь, странное решение. И дело даже не в том, кому эту жизнь дают или отнимают, а в том, кто это делает. Получается, что вторым действием, отменяется первое. Таким образом это очень похоже на исправление ошибки.

Он было потянулся за новым бутербродом, но мысль его захватила полностью и его рука просто повисла над едой, разложенной на газете «Гудок».

(окончание следует)