Здесь уже «р» было сказано на английский манер и акцент был явно британским. Дятлов это заметил, но уже никак не мог на это отреагировать, а Дуренко никаких таких деталей уже не различал ни в речи, ни в окружающей обстановке. Он простодушно и даже насмешливо продолжал.

– А то и понимаю. Хаос – это значит полная неразбериха и потеря управления.

– Однако вот в чем дело, – задумчиво продолжил Генрих Х. – Когда вы говорите, что хаос это – потеря управления, я вас понимаю, но когда вы говорите об управляемом хаосе, то здесь имеется явное противоречие. Вы не находите, что это – оксюморон?

– Ха! Да это – для них будет хаос, а не для нас. Мы будем управлять им снаружи, придавая нужный размах и формы. Мы будем использовать их же людей для того, чтобы сеять этот хаос, а сами – будем управлять этими людьми. Они будут у нас на коротком поводке и в случае необходимости, мы будем его натягивать или отпускать. Вот вам и управляемый хаос.

– Это просто замечательно. Вы доставили мне просто неописуемое удовольствие. Стало быть вы способны произвольно, в любом месте и в любое время создать хаос, а раз так – можете создать и порядок, поскольку он является прямой противоположностью хаоса. Я вас правильно понял?

Дуренко снова затянулся остатком косяка, максимально долго подержал в себе его дым, а потом медленно, тонкой струйкой, через сложенные амбушюром губы выпустил его весь наружу, после чего, отработанным движением выкинул окурок в траву.

– Именно так.

– Мне любопытно, а кто эти самые «мы»? Судя по всему это лично вы и кто-то еще с вами? Кто же они?

– Ну да. Лично я, вот он (кивнул на дятлова), руководство страны…

– Тогда я ничего не могу понять. Сейчас вы рассказали об управлении процессами, которые обычно приписывают Божьму промыслу, а вы утверждаете, что научились ими управлять лично и еще с небольшим количеством людей.  Вас правильно понял?

– Именно.

– Тогда не сочтите за труд и поясните, почему же вы, умеющий управлять такими процессами, сидите вот перед ним и пытаетесь выяснить, как лучше скосить денег в собственный карман. Ведь это – намного проще, согласитесь.

Дуренко открыл было рот, чтобы сказать что-то обидное, но вдруг почувствовал, как ему в рот кто-то сунул грязные носки или того хуже – портянки. Но главное, он же четко видел и ощущал, что в его рту нет ничего подобного, однако же ощущение было настолько реалистичным, что он просто не мог произнести ни слова. Между тем Незнаускас продолжил.

– Если вы можете принести им хаос как наказание или расплату, то наверняка вы считаете его чем-то плохим, а из этого следует, что порядок или упорядоченность наоборот – благодетель?

Дуренко ощутил, что рот его снова может издавать звуки и членораздельную речь. Он понял, что ругательных слов в адрес незнакомца произносить не следует и даже под действием замечательного средства, которым тот его угостил, надо следить за речью.

– Конечно, себе хаоса мы не желаем.

– А между тем, окурок вы бросили не в урну, а на траву. Ведь это никак нельзя назвать ни порядком, ни упорядоченностью. То как же вы собираетесь управлять хаосом?

– Окурок? Да что этот окурок?

– Ну хорошо, вы даже не можете распорядится собой в этот вечер. Не кажется ли вам, что и хаосом, и вами распоряжается кто-то другой?

– Ничего подобного. Я точно знаю, что буду делать сегодня вечером и завтра утром. Сейчас я поеду…

– Никак невозможно. Никуда вы не поедете, поскольку трамвай отрежет вам голову.

– Глупости. Я не езжу на трамвае, да и нет здесь никакого трамвая.

– Нет. Это – решенный вопрос. Аннушка уже разлила масло.

– Да при чем тут масло?

Дуренко встал, вынул из кармана брюк связку ключей, фигурно покрутил их на пальце и пошел прочь. Сделав несколько шагов, он окинул взглядом фигуру Незнаускаса и замершего Дятлова и на прощание сказал:

– Я на мотоцикле езжу, дядя, а не на трамвае!

И действительно, за забором парка его ждал мощный импортный мотоцикл. Он ловко на него уселся, завел и резко сорвался с места. Проехав несколько метров мотоцикл взвыл и упал, а вместе с ним – на асфальт упал и Дуренко. Вокруг началась суета, у мотоцикла собралась толпа и звонкий женский голос громко произнес:

– Пульса нет. Это –все.

Дятлов ощутил, что тиски на его причинном месте враз ослабли и он смог перевести дух. Незнаускас поднялся, явно намереваясь удалиться. И пока он не ушел, топ-журналист решился на вопрос:

– Профессор! А как же Аннушка, масло и трамвай?

Профессор остановился, развернулся и сказал:

– Это была ровно такая же правда, которую вы несете ежедневно и к которой давно привыкли.

Сказал он это совершенно без акцента, а потом, прищурив один глаз спросил:

– А вы, Владимир, хотите знать, какой смертью умрете?

– Н-н-нет, знаете ли. Как-то не хочу…

– Ну если станет интересно, найдете в заднем кармане листок бумаги и в ней ваша смерть будет описана в деталях.

Незнакомец улыбнулся, подмигнул и на прощание сказал на чистом украинском:

– Нехай щастить!

И тут Дятлов заметил то, чего не заметил с самого начала. Прическа. Чуб-оселедець.

PS Все персонажи – чисто вымышленные, а совпадения – случайны.