09.04.2019
Звезды летели тугими струями, создавая некое подобие туннеля или трубы, и это зрелище завораживало само собой. Шутка ли, он летит с такой скоростью, что отсюда, из подпространства, все выглядит не как черная пустота вакуума и разных оттенков белого из трассеров пролетающих звезд, а как рябое. Оно и понятно, ибо энтропия всего сущего разбивалась о его фигуру или его сущность, ставшую в этот момент подобной Творцу.
Усилием воли он мог изменить не только направление своего невероятного полета, но и потока всего этого кружения, состоявшего из неопределенных полос света, испускаемых звездами, галактиками и наверняка – квазарами. Если бы он имел желание рассмотреть, что именно пролетает мимо, он смог бы это сделать, но его не интересовали все эти миры и миллиарды светил. Он был опытным путешественником в подпространстве и понимал, что в какой-то момент он вынырнет из подпространства и вернется в эту медленную, вяло текущую и отвратительную реальность.
Чем чаще он отправлялся в такие путешествия, тем меньше ему хотелось оттуда возвращаться и снова ощущать себя больным и главное – смертным человеком, который скован оболочкой своего тела и может сделать так мало и мало на что повлиять.
Он знал, что истинное его предназначение – быть высшей сущностью, пропускающей миры сквозь пальцы, как песок, и не обращающей внимания ни на пространство, ни на время. Более того, с недавних пор он стал ощущать себя и пространством, и временем. Причем, не частью оных, а всею их полнотой.
В общем, обычный человек измеряет свою жизнь годами от рождения и до смерти или от начала сознательной жизни и до ее прекращения, что не всегда совпадает со смертью, а кто-то – измеряет жизнь промежутком времени, когда он стал тем, кем хотел быть, и сделался совсем другим человеком. Так случилось и с ним. Он жил от точки входа в подпространство, или как он сам это назвал “точки прихода”, и точки выхода. Специального термина этой ненавистной точке он не давал, хотя эта точка имела множество названий, которые ей дали те, кто вырывался в подпространство.
Однако, осознание факта своей тождественности с пространством и временем оказалось не бесплатным. Теперь, каждый раз, возвращаясь из подпространства, он узнавал нечто печальное, так или иначе касающееся его бренного существования. Так случилось и в этот раз. Выход из подпространства был тяжелым и почему-то показавшимся ему разбившейся стеклянной банкой, в которой находилось его тело. Банка разбилась и он выпал из нее в это пространство, и его громкие звуки резко ударили по барабанным перепонкам.
Перед ним был огромного вида телевизор, в котором диктор делал обзор выборов в Украине. Он с ужасом обнаружил, что за кого там отдали 30% голосов. Он встал и пошел в ванную комнату, которую скорее можно было бы назвать залом. Там он встал перед зеркалом, принял монументальную позу и поразился тому, как выглядит он, Лёня “Космос”, и как – тот, никчемного вида фигляр из телевизора.
Лёня давно был в космосе и знал, что персонаж, которого демонстрировали новости – тоже освоил технику коксолетных путешествий в подпространстве, но бесконечно уступал ему в опыте, и главное, в той дозе верховного, собственного сознания, которое текло в его венах. С одной стороны, ему было отрадно, что население его родины наконец-то смогло по достоинству оценить разницу между простым человеком, копошащимся в ворохе житейских проблем, и просветленными людьми, которые идут к высшему знанию своими, белыми и чистыми дорожками. С другой стороны, ему стало обидно за то, что в свое время он избрался всего лишь на мэра столицы, а не на президента страны. Да что там, судя по тому, кого теперь избирают в ведущих странах мира, он бы мог стать верховным правителем Земли, а то и всей Солнечной системы, а там глядишь…
Да, обидно. Что там говорить? Но хорошо, что это произошло сейчас, а не лет пять или десять назад. Если бы тогда избрали начинающего коксолетчика, тогда бы он не знал, как с этим жить, но не теперь. Он достиг такого уровня, когда его почти не цепляют подобные мелкие неприятности, как не цепляют и многие другие проблемы этой реальности.
Лёня вышел из ванной, бросил рассеянный взгляд на телевизор, где публика с восторгом встречала своего кандидата, по виду – только что вынырнувшего из подпространства, и решил, что более задерживаться тут нечего и пора в дорожку.