В этом смысле, наиболее показательным является пример Люксембурга. В настоящее время там живет чуть больше полумиллиона человек, что примерно соответствует населению Позняков и Осокорков в Киеве. Территория Люксембурга попадала в состав различных империй столько раз, что это уже становится не столько историей, как статистикой. В отличие от подобных ему небольших государств, Люксембург довольно активно и не раз оказывал вооруженное сопротивление оккупанту, но самостоятельно противостоять многочисленной армии противника он, конечно же, не мог и все снова заканчивалось оккупацией.

Тем не менее, сейчас это одна из стран с самым высоким уровнем жизни в Европе и мире. Причем, там сохранены все исторические памятники, уклад, обычаи, язык и атрибуты нормального и уважающего себя государства.

Именно в Люксембурге вычищен, вылизан и поставлен на обозрение принцип, который позволяет сохранить идентичность всем странам, которые мы перечислили в самом начале и этот принцип следует усвоить нам. Причем, не просто усвоить, а сделать его естественным и необходимым как воздух и вода. Как только мы начнем отталкиваться от него как от фундамента, все остальное начнет выстраиваться в правильную и надежную конструкцию.

Итак, девизом Люксембурга является фраза: «Mir wëlle bleiwe wat mir sinn – Мы хотим остаться теми, кто мы есть». Этот девиз довольно часто встречается в столице герцогства в виде надписи на памятниках или просто – на домах. Они хотели остаться самими собой и прилагали к этому постоянные усилия, а потому – безусловно остались самими собой. Это при таком ничтожном количестве населения, которое никогда не переваливало за миллион человек, а в основном, колебалось между 400 и 600 тыс. Причем, их не нужно убеждать в сохранении своей идентичности, они сами ее сохраняют и укрепляют. Что характерно, это их стремление никто не воспринимает в качестве шовинизма или национализма.

Таким образом, исторический экскурс дает две основных модели поведения европейских стран, в случае открытой военной агрессии. Первый – жесткое военное противостояние, которое может увенчаться успехом, если таковым считать отстаивание своей территориальной целостности, а может закончиться поражением и оккупацией. Второй – отказ от военного противостояние и принятие оккупации как временного негативного явления, которое надо переждать и избавиться от нее при первой же возможности, сохранив силы и средства для восстановления собственной государственности. Для этого следует поддерживать собственную идентичность даже в режиме вражеской оккупации.

Однако вся эта история показывает фундаментальный элемент именно европейской модели цивилизации. Оккупант всегда преследует две основные цели – военное поражение противника и подчинение его экономики для обеспечения собственных нужд. Причем, исторический опыт подсказывает и оккупанту, и оккупированному, что такое состояние – временное явление. История показывает, что рано или поздно произойдут изменения, которые вынудят оккупанта отступить. Это диктует соответствующее поведение обеих сторон. Проще говоря, оккупант понимает, что через два, три, десять или больше лет придется отступить, а потом – жить по соседству с этой страной. Поэтому даже в роли победителя и оккупанта следует себя вести, учитывая эти реалии. В такой ситуации оккупированная сторона выжидает момента ухода оккупанта и сохраняет в свернутом состоянии все свои национальные признаки и устои.

Понимая то, как работали и работают эти механизмы в Европе, нам следует сделать вывод о том, что Московия – оккупант не европейского типа, поскольку кроме военного поражения противника и присвоения себе его экономики, она имеет еще одну цель – разрушение идентичности оккупированного народа. Причем, военное поражение и оккупация территории отнюдь не является окончанием войны. Она продолжается уже не военными, а репрессивными средствами, направленными на быстрое и безвозвратное уничтожение самоидентификации захваченного народа.

Наиболее ярко и зримо это можно было наблюдать в 1939 году при захвате совком Восточной Польши. В общем, там не было ничего нового, просто сценарий развивающихся событий был написан довольно плотно, а потому вещи, которые Московия обычно растягивала на десятилетия, там произошли стремительно и потому – более заметно.

Первое, что сделал совок – быстро и эффективно нейтрализовал польскую элиту, которая как раз и обеспечивает сворачивание и консервацию национальных структур в период оккупации. Речь шла о политических, культурных, духовных и военных деятелях, совокупность которых дает ядро самоидентификации нации. В общем, все эти люди были очень быстро вычислены, задержаны и так же быстро – ликвидированы.

Трагедия Катыни как раз и стала той лакмусовой бумажкой, которая проявила третью и основную цель московского оккупанта азиатского типа – стирание самоидентификации оккупированного народа. В самом деле, собранные и расстрелянные вместе польские деятели не совершали и не могли совершать никаких преступлений против совка, но были расстреляны просто в рамках плана по обезглавливанию польской нации и располячивания поляков. То есть, оккупант делал ровно то, что и всегда на оккупированных территориях. Только здесь пришлось все делать быстро, и без растянутых до незаметности процессов.

(окончание следует)