Примерно так выглядела ситуация на этот час из тех мест, где командиры батальонов нервно поглядывали на часы и всматриваясь в предрассветную мглу, прикидывали самые первые свои действия на территории противника. Далее последовали события, которые в совковой традиции мифотворчества так и не нашли вменяемого пояснения, а те исследователи, которые пытались найти пояснение катастрофы первых дней, недель и месяцев германо-совковой войны, рано или поздно – начинали опираться на те «исследования», которые были проведены в совке, не сильно погружаясь в то, что по этому поводу думали германские военные.

Слабость этой позиции была очевидной, если знать совок изнутри и понимать методику вымарывания неприятных моментов истории совка. Их должно было насторожить то, что официальная версия событий почти ничего не могла объяснить, если только пойти дальше шаблонных выводов или утверждений совковых военных авторитетов. Виктор Суворов справедливо приводит ярчайший образец военной порнографии, известный под названием «мемуары Жукова». Сей «труд» не отличался правдивостью в момент своего первого издания, а последующие  – стали уличать предыдущие во лжи. Мемуары же других военачальников очень часто указывали на то, что товарищ Жуков и они были участниками разных войн. Так была выстроена неуклюжая мифологема о том, что нападение оказалось внезапным, что сил и средств РККА было не достаточно для обороны и отсюда – главный вывод о том, что совок был не готов к войне.

Приведем всего два полярных момента, которые показывают методику прикрытия ключевых негативных моментов, уцепившись за которые можно раскрутить весь клубок событий и выйти на те самые причины, которые и задали рисунок первого этапа германо-совковой части Второй Мировой Войны.

Совковый и вообще «русский» почерк извращения истории заключается не столько в том, чтобы надежно вычеркнуть из памяти позорные события и даже не в том, чтобы изобрести героический эпос для отдельного персонажа или всей его армии, например. Они идут дальше и совмещают эти два метода, когда на месте позора возводят монумент чести и доблести. «Ледовое побоище» Александра Невского и «Битва на Куликовом поле» Дмитрия Донского – яркий тому пример. Уже в более поздние времена по этому же рецепту была слеплена история «Бородинского сражения», но в совке эта методика достигла совершенства. Там решили, что на месте каждого позорного события надо возвести героический миф, что и было с успехом сделано.

Десятки свидетельств партийных и военных деятелей того времени говорили о том, что Сталин ушел в нирвану, после сообщений о широкомасштабном переходе Вермахта в наступление и главное – скорости продвижения его войск. Известна даже сцена, когда все скопом они посетили вождя в его логове и просили вернуться на трон, когда он думал, что его пришли ставить к стенке. Кстати, это стало вполне логичным объяснением того, что 22 июня к населению страны обратился Молотов, а не Сталин. И вот теперь, потихоньку, в РФ появляются «списки посещений», из которых следует, что Сталин никуда не пропадал, а «бдил» на посту, проводя многочисленные совещания с высшим руководством страны. В общем, теперь получается, что он как-то закрутился в делах, потому и поручил Молотову поговорить с населением.

Есть еще один интересный момент, который наверняка помнят все. Для того, чтобы у публики создать впечатление о том, что не все военные оказались такими тупоголовыми, как пример грамотных действий и здоровой инициативы приводили адмирала Кузнецова, чьим именем теперь назван многострадальный российский авиапоносец, успешно топящий свои самолеты.

Между тем, с 22 июня 1941 года и по 8 мая 1945 года флот не провел ни одной сколько-нибудь крупной морской баталии, а по большей части – стоял на своих базах и тихонько пыхтел трубами. Вернее, это делал Балтийский флот, а Черноморский даже умудрился потерять собственную базу в Севастополе. При этом, говорить о том, что флоту не была отведена некая роль в предстоящей войне – нельзя. Россияне уже сожгли даже косвенные свидетельства того, к чему готовилась армия, авиация и флот в июне 1941 года, но то, что было обнародовано, уже никуда не денется. Так вот, во многих источниках было указано на то, что адмирал Кузнецов самостоятельно повысил боевую готовность флотов и именно они дали первый ощутимый отпор противнику, в первые часы войны. Поскольку первые действия Германии, в отношении совкового ВМФ, проводились посредством налетов авиации, то именно отражение атак с воздуха было поставлено флоту вообще и Кузнецову, в частности – в особую заслугу. Многие так и писали: армия оказалась не готовой, а флот – дал отпор.

Из утренней сводки германского командования 22 июня 1941 года, которая описывает собственные действия и действия противника, в первой половине этого дня:
«Военно-морское командование также сообщает о том, что противник, видимо, застигнут врасплох. За последние дни он совершенно пассивно наблюдал за всеми проводившимися нами мероприятиями и теперь сосредоточивает свои военно-морские силы в портах, очевидно опасаясь мин». То есть, донесения с места событий не подтвердили какой-то особой активности флота, а уж тем более – каких-то потерь, причиненных в ходе оборонительных действий. Тут важно заметить, что единственным результатом действий флота в обороне могли быть сбитые самолеты противника и ничего более. В первый день флоты просто не могли видеть иного противника. Но никто из германского командования не заметил героизма моряков и потерь, которые они принесли.

(продолжение следует)