Впервые с голодом пришлось столкнуться в армии. До этого личного опыта не было, но был какой-то непонятный для подростка разговор с бабулей, которая была уроженкой Харьковской области, кстати, дедушка – из Сумской. Так вот, разговор был почти нейтральный, но нечаянно вышел на голод и что приходится есть. Бабушка чуть в истерику не ударилась. Потом, уже когда их не было в живых, а о голоде стало известно такое, что не знаешь, что с этим делать, стало понятно, почему дедушка летом ездил на несколько дней на родину «за картошкой», а бабушка – никогда не ездила, и оба они не рассказывали о своих родителях и вообще, где они, что они. В общем, там вымерли все и вымерли, видимо, очень жестко. Не зря об этом даже намеков никаких не было. Только все это стало понятно лет через 20 после армии.

Случилось так, что мама нагрузила продуктов под верх и из военкомата своего города автор и еще 9 человек призывников, с личными делами под мышкой, полетели самолетом в областной центр, где был сборный пункт. По ряду случайных совпадений, служить уехал не в Новосибирск, как было задумано, а к западной границе совка. Туда уже ехали поездом, и еды хватило до самой части. Прибыли ночью, и первые впечатления от увиденного в расположении роты были крайней степенью замешательства.

Но утром – построение и – на завтрак. После домашней пищи один запах столовки был убийственным. Едва удалось совладать со рвотным рефлексом. Тем более удивительно было наблюдать, как такие же одногодки, но прибывшие раньше меня, почти мгновенно выедали свои порции. В общем – посмотрел на все это и есть не стал. Ясно, что никто там не заставляет. Не хочешь – не ешь. Так и ушли. До присяги особых занятий не было, только физическая подготовка и строевая. В первое утро бежали 3 км. Но только в первое. Потом был обед. Если завтрак вонял нестерпимо, то обед превзошел все, самые мрачные ожидания. Борщик давал такой запах, что мухи на лету пели гимн совка и падали мертвыми.

В общем, обед и ужин – тоже прошли мимо. На утро уже побежали 5 км и добавилось групповое качание пресса и «крокодил». Но и второй день прошел в голодовке, по тем же причинам. На третий день побежали 10 км и добавились упражнения. Но вот перед этой десяткой уже была бессонная ночь. Нет, это нельзя назвать: «хотелось есть», хотелось именно жрать! Казалось, что столовка – не врата ада, а шикарный ресторан, и скорее бы уже туда пойти. В общем, не стану рассказывать особенности совкового армейского приема пищи, это – отдельная история, но сожрал я всю еду, что входила в мою порцию.

Хотя нет, один момент церемонии приема пищи – опишу. За столом сидит 10 человек. Один – старший стола – дед или сержант. По команде «прекратить прием пищи», все должны бросить ложки и перестать жевать. То же самое надо сделать, если дед или сержант положил ложку нас стол, показывая, что уже наелся. Если кто-то жевнет хоть раз – следовало наказание, которое настигло меня в первый же прием пищи.

Рота поднималась и уходила, а провинившийся и пара дедов оставались в столовой. Наказание было простым – давали полбуханки черного хлеба и заставляли ее есть. Когда солдат начинал давиться, ему внушали, что надо четко и своевременно должен выполнять все команды старших по званию. Он давится, а ему втолковывают, чтобы дошло с рефлексами, как собаке Павлова.

Начало процедуры дедов не интересует, они разговаривают между собой, ожидая, когда боец дойдет до нужной кондиции. Со мной тот номер не прошел. Я сожрал полбуханки и тихонечко сидел, пока на меня не обращали внимания. Но уже чувствовал, что начинаю наедаться. Наконец, на меня обратили внимание и стали выяснять, куда делся хлеб. Я пояснил, что съел его весь. За этим последовала немая сцена, а потом вопрос: «А еще – можешь?». Я ответил, что если дадут запить чаем из чайника – легко могу еще полбуханки оприходовать. На том все и закончилось. Больше хлеба не выдали.

(окончание следует)