Но вернемся к Венгрии, «освобождению» и клептомании совковой армии. Воспоминания людей, переживших подавление восстания, изобилуют эпизодами, когда освободители снимали с прохожих одежду, обувь, отнимали ценные вещи, снимали часы и прочее. Особым вниманием пользовались магазины в районе боевой операции. Там военные помогали надежно спрятать товар. Они вывозили его на родину и там надежно прятали. Самые отчаянные «освободители» практиковали секс “по согласию” с местными женщинами и девушками. Дело в том, что от «освобождения» Польши, Германии и других стран, во время Второй Мировой Войны прошло чуть больше 10 лет, и многие военные помнят о том, как им разрешалось «брать трофеи» и насиловать все, что подвернется под руку, от детей, до престарелых фрау.

Даже если не брать во внимание то, что совок был одним из зачинщиков войны, такое освобождение обязано было стать предметом расследования и международного трибунала. Но тогда это спустили на тормозах, а значит – заложили алгоритм повторения. Тогда из Германии вывозили все, от велосипедных насосов и домашней утвари до промышленных предприятий.

Между прочим, в той же оккупированной Франции Вермахт строго следил за пресечением мародерства. Продукты закупались по твердым ценами и педантично оплачивались, а секс происходил по согласию или за деньги. В совке все пошло иначе потому, что Москва втянула население оккупированных территорий в тотальную войну, путем заброски отрядов НКВД, которые вызывали ответный, антипартизанский террор. Известно, что в первые месяцы оккупации у большинства населения совка не возникало проблем с оккупантом, страдали, в основном, евреи и коммунисты. Понятно, что евреям от этого не легче, а за уничтожение коммунистов в душе говорили «спасибо» очень многие на оккупированных территориях. Террор начался позже и в тех местах, где поднялось организованное сопротивление. Что характерно, в оккупированном Севастополе никакой особой партизанщины не было. Местное население вполне уживалось с оккупантом и обе стороны не видели проблем в общении.

Тем не менее, такого массового грабежа и насилия, которые творили именно совковые военные, Вермахт вообще не допускал. Все силовые акции, связанные с репрессиями местного населения, творили СС, которые шли следом за армией. Но сравнивать СС и НКВД – бесполезно. Если посмотреть на то, что творили чекисты, то СС – дилетанты и слабаки, по сравнению с последними. Это – отдельная тема, ибо здесь речь об армии.

Итак, вернемся к тезису о том, что русско-совково-российские военные всегда рассматривались властью как скот. Вернее, как часть стада, каковым было все подвластное население. Отсюда и отношение к собственной армии. Взять хотя бы такое печальное последствие боевых действий – потери. В том же Вермахте каждый командир низового звена четко вел учет потерь и, как следствие, командование и родственники четко знали о том, как, когда и при каких обстоятельствах погиб тот ли иной солдат и где находится его прах. Исключением были случаи, когда гибло все подразделение, включая и его командира. Кроме того, на самом последнем отрезке войны, когда многие соединения уже находились в стадии агонии, было утеряно управление войсками и учет потерь. Но тем не менее, даже к своим покойникам, в основном, относились должным образом и предавали их земле со всеми возможными воинскими почестями.

В мемуарах германских полководцев часто встречаются описания порядков, царивших на фронте и многие писали о том, что командиры нижнего звена лично отвечали за изъятие с поля боя своих погибших подчиненных и преданию их земле. Мало того, если кто-то из офицеров не предпринял всех возможных усилий для упокоения своих солдат – имел все шансы нарваться на большие неприятности. Эти факты обязательно доходили до руководства и на том карьерный рост прекращался. А кроме того, такой офицер, в случае его перевода в другое подразделение или соединение, уходил с «черной меткой» и служба оказывалась невыносимой. Известны случаи, когда такие командиры погибали при странных обстоятельствах с пулевым отверстием в спине.

Сравнивая это и то, что совок до сих пор не может привести точных данных по потерям в Первой Мировой, Гражданской, Второй Мировой и даже в Чеченских войнах, то суть отношения к солдатам проявляется в чистой и откровенной форме. Да что там отдаленные времена, россияне прямо сейчас  не в курсе, сколько они потеряли в Сирии, сколько в Лугандоне. Есть подозрение, что так и не узнают. Приблизительные данные опубликует новая власть в Сирии, а у нас – официальные органы после освобождения наших земель и вскрытия могил. Это – лишь одно проявление общей проблемы, к которой мы, наконец, подошли.

Стадо, ушедшее в мародеры (Часть 3)