Из серии “Наночь глядя”

Совершенно нечаянно на глаза попалась подборка фотографий литовского фотографа Ромуальдаса Пожерскиса, и возникло давно забытое чувство, которое автор смутно ощущал несколько десятков лет назад  в городе, где творил мастер. Пару лет мы ходили по одним и тем же улочкам Каунаса. Наверное, мастер видел родной город своим, уже профессиональным взглядом, но мой собственный взгляд был тоже необычным.

Так случилось, что совок вытравливал все, что было до революции. Незабвенный Остап Ибрагимович Бендер называл этот период «до исторического материализма» и это – лихое и вкусное определение ушедшей эпохи. Наверняка, многие помнят свои родные города и селения, где все более или менее пристойные постройки возникли даже не после революции, а уже после войны. Большевики перестроили жизненное пространство под свой вкус, жестоко отрезав прошлое. А потом свой отпечаток наложила война. Даже сейчас, проходя по центру полторатысячелетнего Киева, мало что напоминает о том, каким город был двести, триста или пятьсот лет назад. Стоят отдельные церкви или чудом сохранившиеся дома, но исторического центра – нет. Но это – Киев. Чем восточнее, тем более советизированна картина.

При закрытой границе в Европу сравнивать было не с чем и если судьба не заносила  во Львов или другой город Западной Украины, то все остальное совковое пространство выглядело примерно одинаково унылым. Из действительно чего-то старого автору удалось увидеть Кремль в Москве и какие-то задрипанные дома, неопределенного возраста и, безусловно, уже не имеющие старого духа.

И вот после такого опыта совковой шлифовки Каунас стал просто чем-то невероятным. Практически весь город был окутан незримыми нитями истории. Старый город сохранился полностью и казалось, что он живет сам по себе. Это при том, что его не вылизывали так, как это делают сейчас на туристических маршрутах. Он был без парадного макияжа, таким как есть. Самая старая часть города, Кауно Пиллис, производила не такое большое впечатление, как Ратушная площадь и ее окрестности. Короче говоря, город казался живым и не убитым. А чуть позже удалось понять, что город еще и не сломлен. Как-то автор поинтересовался у местного приятеля, кто такой Гедеминас, в честь которого названа улица в центре города. Каково же было удивление, когда оказалось, что улица носит имя великого князя Литовского, то есть – короля. Это в период махрового совка! Они отстояли это название. Не знаю, был ли подобный прецедент еще где-то, но после этого стало понятно, почему центральная улица названа не именем Ленина, как везде, а Лайсвес аллея – аллея свободы.

И вот именно дух свободы, гордости за своих предков и связи времен как-то укладывались в каждом знакомом литовце. Поразительно, но там руссификация не пошла таким катком, как в других местах. Да, почти все литовцы свободно говорили по-русски, но делали они это в тех случаях, когда в компании были не знающие литовского языка, но имеющие уважение. Между собой они разговаривали по-литовски. Мало того, литовский язык они учили не по принуждению, а по собственному желанию. Было удивительно, сколько местная молодежь знает легенд и прочего об исторических или вымышленных героях. Можно ли было представить, что в совковом городе кто-то мог бы назвать ресторан именем местной богини? В Каунасе имелось кафе, носящее имя повелительницы змей Эгле. Вообще, в городе имелось много мест, которые не меняли названий сотни лет. Такое вообще не укладывалось в голове, но факт остается фактом. Опускаясь в подвальчик пивной Гильдия казалось, что опускаешься вглубь веков.

Все это создавало фон людям, живущим в этом городе. После наших Чебурашек и Павликов Морозовых, на которых кончалась линейка пионерских и комсомольских историй, тут открывалась просто бездна традиций, знаний и ощущений. Этот маленький народ не расплескал ни свой язык, ни память о своих выдающихся предках, ни традицию. Самое главное, находясь под оккупацией и будучи совершенно в безвыходном положении, эти люди сохраняли спокойствие ибо знали, что Литва была раньше, стоит сейчас и будет завтра, а эта чума пришла ниоткуда и уйдет в никуда. Раз так случилось – надо переждать, а когда придет время – скинуть эту дрянь как грязное белье. Но самое главное, они выработали иммунитет как от совка, так и от ассимиляции. Они сохраняли и сохранили свое ядро!

Все это к тому, что литовцев в самой Литве – меньше, чем киевлян. И они без истерик и танцев с бубнами сохранили свою идентификацию. Нас – миллионы и мы не можем зацепиться за свои корни, которые уходят на куда большую глубину, чем у литовцев. Мы смотрим эти паскудные российские сериалы, читаем их дрянь и самое главное – сомневаемся в себе! Сомневаемся в том, сможем ли мы выстоять и сохраниться как нация и как государство. Вот она – маленькая Литва, которая не имела и не имеет таких сомнений. Она выжила потому, что хотела выжить именно Литвой, а не раскацапленной провинцией. Что нам мешает сделать то же самое? Причем, не только правительству, но и каждому украинцу в отдельности. Но это работает не сверху, а с низу. От земли. Иначе – никак.

Возвращаясь к фотографиям Пожерскиса, хочу заметить, что в них запечатлен тот самый дух Литвы, о котором я писал выше. Каждый может самостоятельно найти его фото и, может быть, уловить то, что удалось автору.