В тени войны (Часть 9)

“Если у тебя есть фонтан, заткни его” Козьма Прутков

Как явствует из рассекреченных документов последних предвоенных месяцев, НКВД, как и РККА,  имели установки по ближайшим мероприятиям, которые никак не соотносились с наступлением неприятеля. Тем временем, ситуация оказалась абсолютно не такой, которая была расписана до последней запятой в руководящих директивах. Германские войска шли вперед, а тюрьмы забиты контингентом, который, будучи отпущенным, непременно станет рвать совок даже зубами, ибо лично увидел всю его звериную сущность. Эвакуировать их в тыл уже не представлялось возможным. Как мы отмечали ранее, все железнодорожные перегоны и станции были забиты литерными составами с войсками 2-го и 3-го стратегических эшелонов, а навстречу им уже катился вал не просто отступающих, но бегущих войск.

Транспортировка заключенных была совершенно невозможной и тогда руководство НКВД принимает решение об уничтожении арестантов. Напомним, большая часть обитателей тюрем находилась в статусе подследственных. То есть, даже совковый суд их еще не осудил и они не являлись преступниками. Это значит, что задолго до начала практики военно-полевых судов совок начал практиковать массовые внесудебные казни. И это вскрылось очень быстро. Поскольку в приграничные западные районы  Украины германские войска вошли достаточно быстро, то чекисты не успели замести  следы и бросили все  как есть.  Поэтому вошедшие части Вермахта обнаружили трупы  арестантов там, где чекисты  лишили их жизни и  выставили это напоказ горожанам. Только во Львове НКВД организовал 3 тюрьмы, еще  одна тюрьма, куда отправляли арестованных жителей Львова,  находилась в Золочеве, недалеко от Львова.

Как стало понятно из увиденного и обнаруженных документов, добро на расстрелы дал сам нарком внутренних дел, а на месте это санкционировал прокурор. Это произошло 22 июня и в этот же день начались расстрелы. Технология уничтожения менялась с приближением германских войск. Сначала расстреливали во дворе, потом в коридорах тюрьмы, а напоследок – забрасывали гранатами прямо в камерах. Достаточно представить себе камеру совковой тюрьмы, где в маленьком помещении набито по 30-40 человек и понять, что в этой консервной банке сделает осколочная граната. И вот все это люди видели своими глазами. Они шли и шли, чтобы посмотреть и запомнить совок в его естественном, не скрытом пропагандой виде. Только во Львове с 22 июня и до захода частей Вермахта было уничтожено свыше 4 тыс. человек. По всей Западной Украине за эту неделю уничтожено около 24 тыс. человек. Напомним, это была даже не казнь и не технологичное умерщвление в концлагерях, это была кровавая бойня.

Все, кто это видел своими глазами, сделали единственно правильный вывод – совок следует уничтожать всеми подручными средствами и в союзе с кем угодно. Сначала надо уничтожить эту заразу, а потом – разбираться со всем остальным. Именно по этой причине Западная Украина и Прибалтика поднялись в полный рост на борьбу с красной заразой. Между прочим, эти люди действительно и от души считали Германию освободительницей от этого ужаса. Поэтому Прибалтика дала 2 дивизии, а Украина 1 дивизию в пользу Германии. Удивительно, что их оказалось не так много, как можно было бы ожидать.

ПАРТИЗАНЫ

О партизанах когда-то расскажут правду, основанную на архивных документах, и тогда картина структуры этой «народной стихии» будет более полной.  А пока только некоторые заключения. Когда стало понятно, что отступление затянется надолго и начальные планы контрнаступления безвозвратно провалены, в Москве смирились с этой мыслью и стали оставлять на оккупированной территории собственные очаги сопротивления в виде партизанских отрядов. Стержнем были бывшие партийные руководители и офицеры НКВД. Там, где отряды организовывались самостоятельно, бойцы быстро приходили к выводу, что надо бить обоих оккупантов – фашистов и коммунистов, а потому они часто вступали в боевое столкновение с конторскими партизанами. Наибольшее противодействие таким партизанам было оказано тогда, когда из центра пришла установка на внедрение тактики «выжженной земли». Грубо говоря, партизанам вменялось уничтожать коммуникации противника. Очень часто партизаны считали таковыми дома и хозяйства местных жителей. Наверное, логика была такая, что крестьяне кормят оккупанта, а потому – надо уничтожить их хозяйства, вместе с домами, чтобы противнику было туго. При этом, их не особенно интересовало то, что же станет с самими крестьянами, за которых они якобы сражались.

Известная эпопея с Зоей Космодемьянской. Как раз из этой оперы. Селяне застигли ее и других «партизан» за попыткой поджога их домов. Заметим, дело было зимой и если бы Зое удалось сделать все, как было задумано, то несколько десятков домов превратились бы в угли, а люди либо сгорели, либо вымерзли. Но Зое это было не интересно. Она выполняла задание партии. Короче говоря, ее поймали сами крестьяне и сдали в комендатуру с настоятельным требованием вздернуть ее на фонарном столбу. Что и было сделано.

Таких историй – масса, просто о них не принято вспоминать. Глядя на то, что творили НКВДшники при отходе войск и что потом делала большая часть партизан, очень большая часть населения делала свой выбор не в пользу совка. Наверняка, где-то в архивах НКВД-КГБ имеются конторские выкладки по численности населения совка, перешедшего на службу в части Вермахта, ваффен-СС, другие подразделения и в гражданские учреждения оккупационных войск. Именно по этой причине в любой совковой анкете была графа о родственниках, бывших в оккупации или плену. Сам такой факт закрывал очень многие двери перед жителем совка. Это говорит о том, что в конторе было представление о масштабах и причинах этого явления.

ЭПИЛОГ

В наши дни исследованием этой проблемы занимаются исключительные энтузиасты, и по их подсчетам  численность  граждан совка так или иначе сотрудничавших с германскими оккупационными структурами, колеблется от 1 до 1,5 млн. человек.

Оппоненты таких исследователей находят какие-то структурные или методологические огрехи, топчутся по всем этим трудам, но на их доводах ставят крест всего два очень простых вопроса. Первый – какова численность этой категории лиц по их собственным подсчетам? Если таковая окажется, то интересно пройтись по их методологии, а также  источникам данных. Но ответа на этот вопрос критики не приводят, хотя он напрашивается сам собой. Второй вопрос направлен на самые основы пост-совковой болезни. Он заключается в том, что любые измышления и спекуляции можно легко прекратить, открыв все архивы того периода. Прошло более 70 лет со дня окончания войны, все основные фигуры уже ушли в мир иной – пора открывать. Так что звучит вопрос так: “Когда будут открыты все архивы времен войны?” Если вменяемого ответа нет, то можно поставить его мягче: “Почему все архивы не открыты до сих пор?”

В завершении этой серии, хотелось бы отметить всего один аспект проблемы. День победы отмечать нельзя по определению. День памяти – да, это можно, а вот победы – нет. В этой гигантской кровавой драке было два основных зачинщика, виновника и мясника. Одного удалось победить и уничтожить, а второй остался жить, хоть и изрядно поубавил свой пыл. И сегодня этот выживший монстр делает ровно то, что делал 70 и 80 лет назад. Так что война еще не закончена. Только после того, как будет раздушена вторая гадина, можно будет праздновать победу, но ни днем раньше.